...Прощаться они не любили. Как не любили соплей, слез и прочих телячьих нежностей. Они просто ехали в автобусе длиной в жизнь. Он обнимал ее за талию и просто запоминал. Запоминал изгибы тела, запах волос. Шелк щеки. А она прижалась к нему и думала о том, что в автобусе очень жарко и он весь мокрый. Нет, думала, она, он не потому мокрый. Просто он знает, что она любит мокрого Морана. Поэтому и мокрый. А потом была остановка. Он подумал, что у слова "конечная" есть еще один смысл. Неправильный. А потом неслись к поезду, который должен был увезти ее на 15 минут раньше чем думалось, и на бесконечность раньше чем хотелось. И он понял, что вырос, потому что
ненавидит поезда, а в детстве очень любил. А его жена ждала их на перроне и правильно делала. Они не стали слабыми, они просто глядели друг другу в глаза и молчали.
"Ты не жалеешь?" Молчал он
"Глупый. Конечно нет"
"Я люблю тебя"
"Конечно. Иначе бы я не приехала. Я люблю тебя"
"Я знаю. Иначе бы ты не уезжала"
"Мы все сумеем, я знаю.Пока мы нужны друг другу, мы все сумеем"
"Да. Потому что это мы. Молодцы. Пока"
"Пока"
И поезд увез ее. А может она вела поезд. А он пошел поискать Гээла. И пива. Он не хотел домой.
...Они сидели в пустом зале на третьем этаже вокзала. Столик был у окна. Он сидел и переживал заново ТУ, другую жизнь. Длиной в восемь дней. Каких-то восемь дней. Целых восемь дней. А во сколько ты оценишь эти восемь дней? Не знаю. Нет знаю. Все, кроме сына. Я отдам все что у меня есть за эти восемь дней. Кроме сына. Тогда ты счастливый человек. Я знаю. Завидуешь мне? Очень, вдруг отвернулся к окну Гээл. Очень, но по-хорошему. Смотри. Поездов нет. Люди есть, пути есть. Поездов нет. Потому что я ненавижу их сечас, Гээл. Они увезли ее. Поэтому их нет. Есть только вот этот вокзал, мы с тобой, и люди, которые мечутся и ждут свои поезда. Да. И есть люди, который глядят на это в окно. Молча. Это не окно, это картина. Я не умею рисовать, Гээл. Жаль. А она умеет. А я иногда думаю, что умею. Вот как сейчас. Ладно, Гээл, пойдем по домам. Поздно уже.
...Он открыл дверь и не стал включать свет. В темноте казалось, что она все еще здесь, просто уснула, ожидая его. Он прошел к телефону. Позвонил. А потом на носках прошел в зал и лег в постель. Аккуратно, с краю, чтобы не потревожить ее, спящую и приболевшую. Он лежал, думал и слушал ее дыхание. А потом уснул.
...А утро вновь сделало его одиноким. Но зато оно приближало тот момент, когда она вновь окажется рядом. Он сидел на работе и думал, что синий цвет - цвет надежды. Недаром он так его любил. А потом ее аська стала цвета надежды...И новой жизнью привычное:
"Мо...."